Дикий Имбирь[Отверженная] - Анчи Мин

В последний раз я сидела со своими близкими за обеденным столом, над которым висела тусклая лампочка. Мы ели соленые бобы с кашей. Какое-то время все молчали. Потом мои братья и сестры заговорили о вынесенном Вечнозеленому Кустарнику приговоре.

— Слишком сурово, — сказала одна из сестер.

— Слишком сурово? — усмехнулся отец. — В 1957 году ваш дядя был приговорен к двадцати годам тюрьмы просто за то, что до Освобождения был полицейским. Он, видите ли, служил не тому правительству. Слава богу, это никак не коснулось остальных членов семьи и больше никто не был посажен за решетку или отправлен в ссылку. А такое вполне могло произойти, это традиция, позаимствованная из древних законов.

— В наши дни правительству не нужно никаких причин, чтобы упрятать кого-то в тюрьму или отправить на расстрел, — вздохнула мама. — Не могу понять, что толкнуло Вечнозеленого Кустарника на такой поступок. Клен, может, ты знаешь?

— Мам, он не делал этого.

— Но его же поймали? — спросил брат. — У него в сумке были инструменты.

Я старалась контролировать себя.

— Его подставили? — обратилась ко мне сестра.

— Но кто мог это сделать? — давил брат.

Все вдруг оторвались от своей еды и устремили на меня свои взгляды. Держа рот на замке, я опустила голову и уставилась в свою тарелку.

— Но ты ведь не причастна? — спросила сестра.

Я помотала головой.

— А может быть… Боже, мне даже страшно об этом подумать. — Мама прикрыла рот руками. — Дикий Имбирь — такая милая девочка, хоть и пытается казаться грубой. Я уверена, что это лишь для того, чтобы показать свою приверженность партии и заработать хорошую репутацию. Она не злодейка, но… Что я, старуха, знаю о современной молодежи и ее нравах? Беды и несчастья не всегда порождают ангелов.

Отец отложил свои палочки и повернулся ко мне.

Я успела подняться из-за стола до того, как он велел мне рассказать правду. Извинилась, сказала, что должна идти в школу на занятия по маоизму.

На следующее утро я встала рано, пошла в городской муниципалитет и спросила главного следователя. После того как я объявила себя антимаоистом и заявила о своей причастности к произошедшему на стадионе, меня отвели в комнату для допросов.

Появился вооруженный человек. Он представился как господин Ванг, помощник следователя.

— Партия и народ рады, что ты образумилась и решила встать в ряды приверженцев Мао. — Он велел мне представить свое признание в письменном виде, прежде чем я смогу встретиться со следователем. — Тебе будет дана неделя на подготовку заявления.

— Я должна написать его здесь? — спросила я.

— Разумеется.

— Можно мне ночевать дома?

— Нет.

— Но…

— Уверен, что ты готова к ожидающим тебя трудностям.

— Да. А то, что я сама пришла с повинной, мне как-нибудь зачтется?

— Кем ты себя возомнила? Героиней? — Он развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

Меня заперли в камере без окон, и я начала составлять свое признание. Я мало что могла сказать кроме того, что снабжала Вечнозеленого Кустарника инструментами. Лгать оказалось не так легко, как я предполагала. Не оговори я себя как следует, мой план провалился бы, но, сказав слишком много, можно было выдать подругу. Так что я решила просто назваться антимаоистом и написать абстрактные рассуждения по этому поводу.

Глупо. Но что еще я могла написать? Проблема состояла в том, чтобы подогнать все факты и подвести логическое обоснование.

Но ведь мы все верили, что сможем выжить после атомного взрыва, а на самом деле даже не знали, какой вред он нанесет. Председатель Мао сказал, что нам нечего бояться, что у нас нет причин для страха, и мы не боялись. Нам говорили, что если врезаться глубоко в землю, то можно спровоцировать землетрясение в Америке, мы и в этом не сомневались. Разве Председатель Мао мог ошибаться?

Проще всего было арестовать антимаоиста и обвинить его во всех бедах страны. Людям доставляло удовольствие раскрывать преступников и бросать их в тюрьмы. Как иначе можно считать себя счастливыми, не зная о чужих бедах? В нашем районе одну старушку осудили за преступление против Мао. Кот съел у нее сало, и старушка гонялась за ним по кухне, а потом и по улице, крича: «Убить этого кота мало! Убить этого кота мало!» Она не подумала о том, что слово «кот» (по-китайски «мао») совпадало по звучанию с именем Председателя. Когда она осознала свою ошибку, было уже слишком поздно. Старушка должна была кричать: «Убить мало того, кого мыши боятся!» Еще одним антимаоистом стал старик, у которого были проблемы с желудком. Как-то во время маоистских чтений он непроизвольно выпустил газы. Когда он отказался подвергнуть себя общественной критике, его отправили в трудовой лагерь. И напротив, какой-то мальчишка был признан героем за то, что кричал: «Да здравствует Председатель Мао», когда тонул в море. Я не могла понять этой жизни.

Ничто не говорило о том, что мое дело будет обнародовано. Мне ежедневно давали стакан воды и две булочки. У меня забрали все бумаги и велели ждать ответа. Дни шли, но никаких новостей не было, и я начала впадать в отчаяние. Постепенно ко мне пришло осознание того, что я совершила глупейший в своей жизни поступок. Ночами я замерзала, лежа на холодном полу. Уборной мне служило пластиковое ведро, крышки на нем не было, и мне приходилось вдыхать запах собственных испражнений. На десятый день я начала стучать в дверь, прося о встрече со следователем. Подошел охранник и сказал, что в наказание меня лишат дневного пайка.

Спустя два месяца, которые я провела в полной изоляции, наконец-то пришел господин Ванг с каким-то желтым листком. Невнятно произнося слова, он нетерпеливо зачитал мне его, тон у него был такой безразличный, словно он читал это всю свою жизнь и уже порядком устал.

Я узнала, что мое липовое признание никак не повлияет на дело Вечнозеленого Кустарника, а меня приговорили к пожизненному заключению как антимаоиста.

— Приговор вступит в силу сразу после общественного собрания, — господин Ванг швырнул мне документ и направился к выходу, держа руки за спиной и зажимая сигарету между пальцами.

*

Итак, я убила курицу, чтобы получить яйцо. Как я была глупа! Но я сделала то, что должна была. Обвинители даже не удосужились допросить моего жениха, чтобы проверить достоверность моих показаний. А может быть, они проверили, и Вечнозеленый Кустарник подтвердил правдивость моих слов. И возможно, кто знает, ему была известна правда. Иначе почему же он не заявил о своей невиновности? Наверно, и он хотел защитить Дикий Имбирь. Может быть, он чувствовал ее ревность и свою вину. Сохранив молчание, он возместил девушке ее утрату.